ДЕТСТВО ГЕНЕРАЛА

В первом ряду второй слева
Остапышин Гриша

Делиться воспоминаниями можно очень много, есть чем. Посмотрю, будет ли желание. Родился 6 мая 1921 года. Кое-где в документах записано 5 мая. Мои родители точной даты рождения не помнят, от того и разночтение. Знали точно, что это было в день св. Юрия. А когда я оформлял документы, метрика была сдана в школу и там утеряна. В 1937-1938 г.г. я оформлял в ЗАГСе г. Бар новое метрическое свидетельство, стал уточнять, а когда же день св. Юрия, никто не мог этого сказать. Сходить в церковь к попу я не догадался и я сказал- день рождения 5 мая. Ошибся. Позже, когда уточнил, что 6-го мая, начал писать во всех документах, что день рождения 6-го мая. Один день роли в жизни не играет. А жизнь была очень нелегкой. Один голод 21-23 годов, голод начала 30 годов. Помню, как я радовался подарку бабушки Ирины - куску мамалыги, это что-то похожее на кашу из кукурузной муки. Лучшими игрушками у меня были осколки цветных стекол от разбитых бутылок. Однажды сосед нашел или сам сделал кнут и отдал мне, тоже сошло за игрушку. Уже в 4-ом классе отец, Карп Васильевич, купил мне с рук подержанные коньки, "снегурки" с закругленными носами за 6 рублей, а мама долго вспоминала и ругала его, за неразумную трату денег. Ключа для крепления коньков не было, пришлось договариваться с соседом-кузнецом и он сделал мне ключ, за это я на один месяц одолжил коньки его брату. Во всяком случае, я несколько зим на них катался. Один раз отмечали мой день рождения и лучшим подарком стала баночка монпансье, конфет-леденцов. Работать я стал после 2-го класса. В каникулы, два лета пас корову. Одевал ей на рога веревку и по канавам и оврагом пас её. Вдоль железной дороги было запрещено пасти, но дядя, Яковина Степан Устинович, был железнодорожным мастером и мне он разрешал там выгуливать корову. Несколько раз корова наступала мне на ногу и два-три дня после этого я хромал.

Современная действительность - развалины сахарного
завода в Ялтушково.

В школу до 4 класса включительно, я, как и все мои сверстники, летом ходил босым, без обуви. В 4 классе мне купили сандалии, но так как все остальные были без обуви, я стеснялся одевать и ходить в сандалиях. Осенью в холодную погоду и в грязь большинство из нас носили глубокие калоши, а на зиму мама шила для этих галош из старой солдатской шинели или из одеяла обувь, т.н. "сапоги, чулки", мы их называли "валенками" и так ходили. В 5 классе мне и другим ученикам, родители купили сапоги. Запомнился случай, который произошел во 2 классе с Каранчуком Петькой. Он жил в Слободе Ялтушковской и я его семьи не знал. В первые дни учебы мы занимались на школьной лестнице т.к. ремонт помещений не был завершен. Учительница Фекла Алексеевна, вызвала его к доске. Вышел Петька, встал перед классом, а его ветхие штанишки вдоль ширинки были рваные. Часть его тело через прорехи было оголено, в том числе и пиписька. Весь класс засмеялся. Учительница сначала ничего не поняла, но потом оглянулась и всё увидела сама. Сказала :

 - Садись, Петька! И читаешь плохо, и штаны у тебя рваные. Скажи маме, чтобы зашила их тебе. Но в таких штанах в школу ходить нельзя.

На следующий день Петька пришел в этих же штанах, но уже с заплатками, других у него, по-видимому, не было.

Григорий Карпович с сестрой Лидой,
Ялтушков, примерно 1932 год.

После 4-го класса в каникулы я два лета ходил в колхоз на работу. Занимался прополкой сорняков. Таких как я, малолеток, к прополке огурцов и помидоров не допускали, мы были голодные и, как саранча, могли все съесть. Эту работу делали женщины. Нам же доверяли зерновые : ячмень, овес и пшеницу. Записывали нам трудодни, но на них ничего не выдавали. Зато кормили нас обедом, особенно запомнились вкусный гороховый суп с куском хлеба, на 4-х или 6 человек одна булка. Это суп мы называли "кандером" (жидкая каша, похлебка из пшена с салом или маслом и луком) и в 11-12 часов уже начинали шуметь :

- Уже солнце дёр-дёр, дед, ведите нас на кондёр.

Не думаю, что колхозу нужна была наша работа. Люди понимали, что детей необходимо подкармливать и эти нехитрые обеды помогали нам выжить. После 5-го класса по настоянию отца, я пошел работать на завод учеником, помощником слесаря. В те времена, при поступлении в ВУЗ предпочтение отдавалось рабочим. В 6 или в 7 классе я уже был членом профсоюза сахарников. В заводе нас не кормили, но нас было 3-4 человека и мы облазили все темные углы, где рабочие прятали на лето сахар. Завод производил сахар только зимой, при наличии свежего сырья, свеклы. Находили сахар, перепрятывали и всегда сладкая вода, которою мы называли чаем, у нас на обед была. В школе я учился неважно, на троечки. Хуже всего мне поддавались математика, геометрия, физики и химия. Думаю, не от лени или тупости. В 5 классе в январе меня оторвали от учебы в школе на 4,5 месяца на вырубку и расчистку леса. Т.н. Ходецкий лес зарос очень густо и его необходимо было расчистить, вырубить поросль. Получил я участок, в начале делал, как требовало лесничество, но потом присмотрелся к соседям и стал делать, как все : вместе с мелочью вырубал и крупные деревья. За 10 заготовленных кубов один разрешали забирать себе. Так я заработал два кубометра дров. Помню такой случай : рядом соседями рубили лес дальние родственники Павлишины Иван и Григорий Петрович. В 1939~1941 г.г. с Григорием мы служили в стройбате. В один день мать мне как работнику, приготовила котлету. Соседи увидели и Григорий Петрович позавидовал :

- Тебя вон коклетами кормят...

Я до сих пор помню эту котлету, которой не мог поделиться, она у меня была одна, я ел котлету, а они ели лук с хлебом, в другие дни и я этим же питался. Уже после войны я долго разыскивал следы Павлишина Григория Петровича, безрезультатно. Мать, Мария Устиновна вынуждена была работать в колхозе, осенью в сентябре, октябре она работала на уборке сахарной свеклы. Всем работающим на свекле ежедневно выдавали по четверть булки черного хлеба и одну селедку. К моему счастью я учился во вторую смену, после обеда. Утром было еще темно, я шел с мамой копать свеклу, а мать ее чистила - листья в одну сторону, а свеклу в другую. Получив хлеб и селедку, мы с мамой обедали, а я, чтобы не видел бригадир, бежал в школу. И так каждый день. Два первых школьных месяца, я мог заниматься, готовить уроки только вечером, после школы. Утром снова шел с мамой в поле. Времени на подготовку уроков не хватало. Иногда за уроками засыпал. С 4-го класса я приучился читать художественную литературу. Помню свою первую прочитанную книгу, это была книга украинской писательницы Ольги Кобылянской "В воскресенье утром зелья копала".

Книга, поразившая Григория.

Это книга о большой любви девушки к парню. Трагическая любовь закончилась тем, что девушка отравила своего любимого. Эпиграфом к книге украинская народная песня. Даю ее в кратком вольном переводе :

-"В воскресенье утром зелье копала, в понедельник полоскала, во вторник варила, в среду парня отравила, в четверг парень умер, в пятницу его похоронили. А в субботу мать дочь била - Зачем ты, сука, парня отравила?"
Я нашел текст этой песни в интернете, вот он :

Ой не ходи, Грицю, та й на вечорницi,
Бо на вечорницях дiвки чарiвницi.
Котра дiвчина чари добре знала,
Вона ж того Гриця та й причарувала.
Iнша дiвчина чорнобривая.
Та чарiвниченька справедливая.
У недiлю рано зiллячко копала,
А у понедiлок переполоскала.
Як прийшов вiвторок — зiлля iзварила,
У середу рано Гриця отруïла.
Надвечiр в четвер Гриценько помер,
А прийшла п'ятниця — поховали Гриця.
А в суботу рано мати дочку била:
— Нащо ж ти, доню, Гриця отруïла?
— Ой мати, мати, жаль ваги не має:
Нехай же Грицьо двоïх не кохає!
Нехай вiн не буде нi тiй, нi менi,
Нехай дiстанеться сирiй землинi.
Оце тобi, Грицю, я так iзробила,
Що через тебе мене мати била!
Оце тобi, Грицю, за теє заплата —
З чотирьох дощок темная хата...

После впечатлений от этой книги я и увлекся чтением. Помню, в 5-ом классе я уже читал Фадеева "Разгром". Причем, все ругательства из книге записывал и приносил в школу, показывать ребятам. Кажется, в 6 классе, мне попалась книга еврейского писателя, если не ошибаюсь, Майкла Гольда. В книге была одна глава, которая очень меня заинтересовала - "Как делаются дети". В этой главе рассказывалось, как детишки следили за проститутками и когда те заходили с клиентами в квартиру, подглядывали за ними в замочную скважину. Прочитав её, я тоже принес книгу в школу, но кто-то рассказал учительнице, та забрала книгу, посмотрела и вызвала отца. Обошлось без наказания. Учительницы  подумав, что я беру книги только в библиотеке, сама продиктовала мне название книг для взрослых. Мне доверяли в библиотеке и я брал читать всё, что хотел. Порнографических изданий в библиотеке не было, но книги для взрослых я уже начал читать в 6-7 классах. После вызова в школу отца дома начали следить, чтобы я поменьше читал, но разве за этим уследишь?

1939 год. Ялтушково. Григорий Карпович перед призывом
в Красную Армию. Слева мама - Мария Устиновна, справа
глава семьи - Карп Васильевич, посреди Лида, сестра Г.К.

Школу я закончил удовлетворительно в 1939 году и мне крупно повезло : я при конкурсе 6 человек на место, поступил в Одесский государственный университет на филологический факультет. На этом везение закончилось. Проучился я всего 2-3 недели. Правительство приняло решение о привлечении на военную службу мужчин со средним образованием и достигшим 18 лет. Конечно, я попал под этот указ. Нас направили к месту своего рождения для призыва. Все свои документы я оставил в университете, рассчитывал после службы вернуться назад и продолжить учебу. Помню, в составе большой группы - сотни студентов, я прибыл на железнодорожный вокзал, но билетов не было. Студенты решили сброситься по 10 копеек и направить наркому обороны коллективную телеграмму. Отправили, и минут через 30-40, объявили о наличии мест на киевский поезд. Между прочим, при отъезде в Одессу на для поступления в университет, посадка на станции Бар, в вагон тоже была сложной. Когда я рвался в вагон, кто-то сорвал с меня фуражку и бросил на землю, уехал я без фуражки, но ее вернули провожающей маме и она сказала :

- Не знаю почему, но мой сын скоро вернется домой.

Вот и верь после этого приметам. Дома я пробыл около 2-х недель. Смотрел на продвижение войск в Западную Украину. В одной из колонн красноармеец топал босиком, перекинув ботинки через плечо. Радоваться было нечему. Мы угощали солдат яблоками и грушами. На призывной комиссии меня спросили хочу ли я в военное училище, я категорически отказался. Затем спросили хочу ли я служить в Красной Армии, на что я ответил :

К своему стыду не знаю по какому поводу снимок,
или первые дни в стройбате, или первые дни в училище
1939 или 1941 год. 

- Служить не хочу, но свой долг Родине отдам полностью.

По-видимому, мои ответы явились причиной тому, что я попал в строительный батальон. В то время, я и мои сослуживцы считали, что это позор, служить не в строевой части. Мы скрывали от домашних, что служим в стройбате. Я писал, что служу, но в какой части, умалчивал. Стройбат был подчинен Тихоокеанскому флоту. Однажды я спросил одного краснофлотца, а как он сообщил домой, что служит в стройбате и он мне ответил :

- Я своих не обманул, я им написал, что служу подводником.

Так началась моя служба в Красной Армии.